Олесь Бузина. "Тайная история Украины-Руси". Алкоголь
Водка - горючее нашей истории
Водку можно не любить. Водку можно презирать. Водку можно даже не пить,
как это делаю я. Но если вы собрались заниматься политикой к Востоку от
Бреста, помните: не учитывать ее в этих местах также преступно, как
морозы и «авось». Она строила империи, свергала династии и брала города.
Славяне пили всегда.
Первым славянским словом, подаренным мировой цивилизации, было не
«спутник» и не «матрешка», а «мед». Византийский дипломат Приск
Панийский, отправившийся в середине V века послом к знаменитому гунну
Аттиле, встретил по дороге симпатичных туземцев. Они покатала его на
лодке долбленке, предложили красивых женщин «для соития» и угостили
чудным хмельным пойлом, название которого Приск запомнил навсегда -
«медос». Это были наши предки.
Предки эти были еще тихие и мирные. Но уже через два поколения они так
разошлись, что превратили Византийскую империю в пылающую усадьбу,
откуда каждый тащил все что мог. Причина превращения добродушных славян в
беспощадных завоевателей до сих пор не объяснена историками. Между тем
она буквально лежит на поверхности - внезапный дефицит алкоголя.
Образ жизни славян отличала спартанская простота. С весны общинники
выжигали участок леса и засевали его рожью. В конце лета - урожай
собирали и начиналась гульба. Собственно, ради этого интересного момента
и жили. Ни театра, ни ипподрома, ни тем более показа мод еще не
существовало. Пахали, чтобы расслабиться. Бражничанье с распеванием
застольных песен составляло смысл существования и основной жанр народной
культуры.
Готовить мед просто. Не нужно ни перегонного куба, ни холодильника, ни
огня. Только кадка и естественное брожение. Смешанный с малиновым или
брусничным соком пчелиный мед «доходил» сам собой, отчего и назывался
«ставленным». Беда была в другом - готового продукта приходилось ждать
десять - пятнадцать лет.
Пока славян было мало - меда для ритуального зимнего пьянства хватало на
всех. Но у каждого имелось трое-пятеро детишек - и так в каждом
поколении. Причем закуски по-прежнему хватало - капустки, кислых лесных
яблочек, свининки («Славяне» - народ, который пасет свиней, как мы
овец», - отмечал один арабский путешественник), а вот меда - его-то и не
оказалось в минимально необходимом количестве.
Пасек еще не изобрели. Тем более искусственных сот. Единственным
способом добычи меда было бортничество - технология варварская и
примитивная - немногим сложнее той, которой пользуется бурый медведь. В
лесу находили дупло с пчелиной семьей. Трудолюбивых насекомых выкуривали
дымом и (вот он, вкус победы!) запускали в дупло лапу. Рой, естественно
погибал. Зато возникла поговорка: «Не передушивши пчел, меда не есть!»
Однако есть, точнее пить - было нечего. Славяне плодились куда быстрее,
чем бедные пчелы, гибнувшие тысячами в воске своих жилищ. Осенью у
незадачливого бортника тревожно сосало под ложечкой. Жизнь казалась
бессмысленной и жестокой, как картина мироздания экзистенциалиста Камю.
Равнодушные звезды холодно сияли над кудлатой головой.
И тут произошел культурный контакт! Кто-то принес с юга весть, что
римляне и греки давно ужу охмеляются виноградным вином. Орды славянских
богатырей тут же ринулись на завоевание стратегически важных объектов -
наполненных амфорами погребов цивилизованных стран. Балканский
полуостров упал в их руки, как перезревшая гроздь. Все вплоть до Альп
затопила жаждущая пития славянская рать.
Это событие, случившееся в VI веке, следует считать эпохальным. Из
единого этнического массива впервые выделилась группа южнославянских
народов - сербов, хорватов, болгар и словенцев. От собратьев, оставшихся
на севере, их отличала важная философская составляющая мировоззрения -
всем прочим спиртным напиткам они до сих пор предпочитают сухое
виноградное вино.
То, что именно вино интересовало славян на юге, доказывает поход
киевского князя Святослава, осуществленный четыреста лет спустя. На
новом историческом витке он попытался повторить подвиг пращуров эпохи
великого переселения народов - перенести свою столицу поближе к
вожделенным источникам веселья. «Не любо мне сидеть в Киеве, - сказал
Святослав, - хочу жить в Переяславце на Дунае - там середина земли моей,
туда стекаются все блага: из Греческой земли - золото, паволоки, вина,
плоды, из Чехии и из Венгрии - серебро и кони, из Руси же - меха, воск,
мед и рабы».
Обратите внимание: князь первым выдвинул идею комбинированной, так
сказать, имперской системы пития - русский мед он собирался мешать с
греческим вином. Однако предательский удар печенегов в спину не дал
осуществиться широкомасштабному геополитическому проекту. Византийцы
сохранили контроль над виноградниками дунайского региона, а из черепа
Святослава стал попивать кумыс печенежский хан Кюря.
Могли ли славяне сохранить первобытное единство? Скажем, заменить
дефицитный пчелиный мед сахаром и смешав его с яблочным соком, изобрести
сидр? Утопия! Промышленное производство сахара начнется только после
открытия Америки Колумбом. Да и добавлять их в выжимку лесных кисличек
(других яблок славяне еще не знали) мало радости. Полученный кисляк даже
отдаленно не мог приблизиться по вкусу к тягучему медовому настою!
Зато после оттока эмигрантов на юг в северных лесах наступило временное
равновесие. Сокращение народонаселения помогло восстановиться пчелам.
Меда снова стало хватать на всех. Гульба пошла пуще прежнего. «Русы пьют
днем и ночью, - упоминает арабский путешественник Ибн Фадлан, - а
иногда даже умирают с кубками в руках».
К тому же в процессе приготовления меда появилось важное технологическое
усовершенствование. Предки не были идиотами. Внимательно наблюдая за
мирозданием, они открыли удивительный физический закон: если смешанный с
ягодным соком пчелиный мед подогреть на огне, процесс брожения пойдет
быстрее. Ждать десять лет уже не надо! Варить мед можно быстро, как
пиво, и тут же употреблять. Спасшийся от печенежского набега в Василеве
князь Владимир на радостях пообещал поставить церковь Преображения и
«сварил триста перевар меда». Как пишет «Повесть временных лет»: «Собрал
он бояр своих, и посадников, и старейшин со всех городов, и людей
многих, и раздал триста гривен убогим. И праздновал князь Владимир тут
восемь дней, и вернулся в Киев на Успение святой Богородицы. И тут снова
он праздник справлял, созвав неисчислимое множество народу».
Отзвуком этого золотого века навсегда осталось древнее слово «пир»,
произошедшее от еще более древнего «пити». Те же, кому меда не хватало, -
«квасили» - переходили на квас. В отличие от современного, по рецептуре
он напоминал пиво, значительно превосходя последнее по крепости. «Горе
квас гонящим!» - укорял паству древнерусский проповедник. А напрасно!
То, что в таких условиях мы непременно превратимся в христиан, было
предопределено Божьим промыслом. Расспрашивая мусульманских мулл об
основах их вероучения, князь Владимир долго и с удовольствием слушал о
рае, где каждого правоверного будут ублажать семьдесят прекрасных дев -
«ибо сам любил многоблудие». Но как только дело дошло до запрета
квасить, строго осек: «Руси есть весели пити, не можем без сего быти». И
тут же принял христианство.
Возможно, кому-то эта мысль покажется кощунственной, но строгая логика
гласит: гарантию спасения души наши пращуры (а значит, и мы!) получили
лишь благодаря пьянству.
